Глава 2. — Любовная петля
Она позвонила на следующий день. Я даже поразился, как это Орловский оперативно пнул ее в мою сторону.
-Здравствуйте, Андрей Владимирович, это Таня, Дима просил позвонить вам, - услышал в трубке тусклый голос. Есть такие голоса - люди говорят с тобой, и кажется, что света становится меньше, как будто из патрона постепенно выкручивают лампочку. Голос, высасывающий свет.
-Привет, - фамильярно ответил я, сразу нарисовав в голове угрюмое и замученное депрессией существо женского пола. - Можно просто Андрей.
-Он сказал, что я должна прийти к вам, чтобы пройти специальные психологические тесты, которых у него нет.
Вот значит какую ерунду придумал балбес, чтобы объяснить поход ко мне. Впрочем, какая разница.
-Сегодня сможешь подойти? Я свободен после трех, - предложил ей, прикинув, что до шести вечера управлюсь, попробую выдавить хоть что-то. Деньги в конце концов обязывают отработать версии. Хотя какие уж тут версии, если ситуация была очевидной. Я ждал ответа, она почему-то долго думала.
-Хорошо, - голос показался мнеобреченным. - А это долго?
-Часа на три, - не стал я врать. Если охота вешаться, будь готова к тому, что каждый захочет засунуть свою ногу в сердце и потоптаться там, выясняя, почему ты это делаешь.
Таня опоздала. Она любила опаздывать - и не на 5-10 минут, а минимум на полчаса. Мне это не понравилось.
-Привет, присаживайся, - указал на стул напротив себя. - Вообще-то мы договорились на конкретное время, - попенял ее.
Я не любил, когда кто-то опаздывает.
-Простите, - откликнулась безразлично и уставилась в окно.
Она была одета в черные джинсы, темную футболку, которая подчеркивала, что груди у нее нет совсем, доска, одним словом. Волосы лежали на плечах как разлитое чернило. Черные, словно у ведьмы. Вытянутое худое лицо, глаза, опушенные красивыми черными ресницами, нос с горбинкой и рубиновый рот. Вот губы у не были поразительно красивые. Как будто выпила чью-то кровь и забыла вытереться. И это вишнево-рубиновое волшебство постоянно двигалось. Если лицо походило на застывшую маску, то губы находились в каком-то бесконечном танце. Она их открывала, закрывала, облизывала, кусала, втягивала, вытягивала, то есть без конца что-то с ними делала. Я засмотрелся.
Таня отличалась невероятной худобой, словно сбежала из концлагеря. Ну и конечно талии у нее не увидел, такая пацанисто-подростковая девочка или девушка неопределенного возраста. Некрасивая, подумал я лениво, может поэтому жених слинял в кусты.
Я не собирался мучить ее тестами. Дома по диагонали просмотрел все, чем долбили ее в разных медицинских и психиатрических учреждениях, полистал программу лечения антидепрессантами и закрыл. Я в этой области был профаном, но общая картина вырисовалась.
Признаков депрессии не было (по тестам), частота попыток слинять на тот свет говорила сама за себя. Это был так называемый демонстративный концерт, рассчитанный на определенного человека. То есть умирать она не собиралась, пыталась привлечь внимание. Потому что если кто-то решил свалить к Харону, нашел бы способ.
Таня всегда так организовывала свои попытки, чтобы повеситься, но не до конца. Ее успевали откачивать. И не нужно быть психологом семи пядей во лбу, чтобы понять, что вся эта демонстративная ботва разыгрывалась для родни - папы и мамы, ну или еще кого-то важного и значимого.
Суицидники нередко используют самоубийство как способ достучаться до тех, кто не обращает на них внимания. Поэтому я поставил себе задачу раскрутить ее на правду. Чем ее предки не воткнулись и в каком месте прищемили лапу?
В то, что она страдала из-за парня, я не поверил и отмел эту версию сразу же. Хотя Дима был свято уверен, что дело тут в несчастной любви. Впрочем, что можно ожидать от “психолога”, который заставлял женщин худеть и ради денег полез явно не в свою область. Жадная собака. Я хмыкнул. Впрочем, чем я от него отличался, взяв бабки и пригласив к себе пациентку? Тогда я об этом не думал.
Вытащив чистый лист, положил его на стол, разложив рядом разноцветные карандаши.
-Рисуй все, что хочешь, - сказал я. Это был не тест, а военная хитрость. Пока человек рисовал, я задавал вопросы “между прочим”. Когда сознание отвлекается на какой-то творческий процесс, или вообще на любой процесс, оно иногда “проговаривается”, потому что делать два дела одновременно сложно. А именно контролировать себя, свое поведение и черкать что-то для “липового тестирования”. Этот прием действовал не всегда и не со всеми, но я решил попробовать. Хотя умом понимал, передо мной сидит крепкий орешек, просто так не сдастся.
Не успела Таня взять карандаш, в кабинет вошла Саша Осипова. Я писал с ней экспертизу по придурку, который на радостях убил родителей, разрезал на мелкие кусочки и закопал в саду. Нам предстояло разобраться, почему он это сделал и понимал ли, что делал, потому что психиатры поставили “вменяем”. Коллега бросила на стол папку с делом, из которой выпали фотографии растерзанных трупов. Я мысленно выругался и стал поспешно заталкивать их обратно. Саша не знала, чем я занят, поэтому не стеснялась:
-Сука, блин, конкретный. Убить его мало, меня мутит.
-У меня тестирование, - перебил я Сашу, которая никогда не отличалась особым терпением. - Вечером созвон.
С тревогой посмотрел на Таню, переживая, что она могла увидеть эти явно не предназначенные для ее тонкой душевной организации кровавые снимки и впечатлиться.
Но Таня вдруг с невероятным воодушевлением начала рисовать цветы. Их было много - малиновые, красные, оранжевые - все такое яркое и жизнеутверждающее. А на небе желтое солнце.
-Заходи, - предложила коллега. - Добьем заключение.
Я согласно кивнул, подталкивая ее к выходу, а когда вернулся, “тест” был готов. Весь лист - в цветочках. Не успел я со своими хитрыми приемами. И тут она сама заговорила:
-Папа изменяет маме. У него есть любовница, - вот так вот взяла и выдала то, что я хотел услышать.
Ага, подумал я в тот момент, вот где собака зарыта. Не хочешь, чтобы родители развелись, вот и вешаешься, чтобы они переживали не за свои отношения, а за дочь.
-Тут так душно, - сказала Таня, пытаясь расслабить шарф, которым она укутала горло. - Может быть, пообщаемся на улице?
Лед тронулся, решил я, улица так улица, будем трясти с тебя правду в парке. Рядом с лабораторией располагался маленький скверик с фонтаном. Мы спустились вниз, и оказавшись снаружи, пошли туда. По дороге мне на глаза попался ларек с мороженым.
-Хочешь? - махнул рукой на витрину с эскимо, рожками и заледеневшими подкрашенными сосульками.
-Без шоколада, - Таня вдруг улыбнулась. Улыбалась она так редко, что я сразу же обрадовался. Клиентка улыбается, это супер. Лед точно тронулся, между нами установилось некое подобие доверия.
Мы сели на лавочку и начали лопать мороженое. Я не мог есть и что-то спрашивать. К тому же хотелось посидеть с ней рядом в неформальной обстановке. Это помогало расположить к себе. Ты сидишь и непринужденно болтаешь ногами на скамейке. Я вообще не думал, действовал на автомате. Лопал мороженое, которое стекало по пальцам, болтал ногами, улыбался в 32 зуба и щурился от солнца, ничего не говоря. Она заговорила первой.
-А кем ты работаешь? - спросила с любопытством, вяло облизывая свой рожок без шоколада.
-Отправляю уродов за решетку, - сказал я. - Судебный эксперт.
-Интересная работа, - Таня смотрела на меня, крутя в руках вафельный стаканчик. - А я работаю фармацевтом. Папа хочет купить сеть аптек, предлагает должность заведующей.
-Это же здорово, - ответил я бодро. - Я заведую лишь мыслями других людей - преступников, потерпевших, свидетелей.
-Расскажи про фотографии, которые выпали из папки, - попросила Таня, я с сожалением понял, что она все-таки увидела то, что видеть не должна была.
-Мутное дело, - качнул головой. - Давай лучше про другой случай. Привели к нам как-то дядю по фамилии Иванов, - начал я. - Щуплый такой мужичонка с усами. Он жил на хуторе под Калугой, работал пастухом и пас местное стадо. Хутор небольшой - пять домиков и пять корявых бабушек. И вот как-то одна из из бабулек накатала на него донос. Так мол итак, гад и фашист, мучает ночью мою козу. Прошу привлечь супостата к ответственности.
Таня засмеялась и развернулась ко мне всем корпусом, облизывая мороженое. Я опять засмотрелся на ее губы, представив, как она облизывает что-то другое.
-И что дальше? - вывела меня из эротических грез.
-А дальше я стал рисовать девушку. Набросал фигуру без одежды и сунул листок ему, говорю, хочешь дорисовать? И он начал рисовать грудь, лобок и другие элементы женской анатомии. Потом спрашиваю, тебе нравятся девушки? Этот балда, говорит, конечно! И мы стали обсуждать, кому какие девушки нравятся, - я засмеялся и замолчал, продолжая доедать мороженое и вспоминая идиота.
-И чем все закончилось? - не выдержала Таня, она нетерпеливо дернула меня за рукав рубашки.
-Вывод, козы ему явно не снятся, - усмехнулся я. - Поэтому спросил, какого хрена ты козу мучаешь, дебил? Он отвечает, у нас на хуторе пять бабушек, и ни одна не дает. Злые они.
Мы вместе засмеялись, и я продолжил рассказывать:
-Спрашиваю, а почему коза, если у тебя целое стадо под рукой, мучай, не хочу, и никто бы увидел. Какого лешего полез в чужой сарай к чужой козе? Он мне объясняет, мол корова большая, а коза маленькая, с ней удобнее.
Черт, как же эта девочка долго и красиво смеялась, я опять засмотрелся на нее.
-И много у тебя таких историй? - Таня придвинулась поближе, заглядывая в глаза.
-Дерьма хватает, - махнул я рукой. - Каждое второе дело - какая-то сексуальная патология. Меня теперь ничем не удивишь.
И тут она сделала то, что я от нее никак не ожидал. Встала напротив и поцеловала в губы, а потом спросила:
-Ты придешь ко мне завтра? Родители уезжают к друзьям на два дня.
И так она стояла, что мои глаза оказались прямо между ее ног. Может быть это была случайность, не знаю. Волна возбуждения тут же накрыла меня, выбив мозги. Я забыл, что она некрасивая, худая селедка без груди с протекающей крышей. И не подумал. почему это девушка, которая знакома со мной примерно час, зовет в кровать. А как еще иначе можно было расшифровать ее приглашение?